В мире есть чудо.
Сразу после Калги и Белого моря я отправилась в Берлин работать на синхротроне BESSY II. 3 сентября утром после некоторой нервотрепки на паспортном контроле (они спросили, кто я по гороскопу!) мы прилетели в город и пошли смотреть установку. В зал синхротрона в тот день пустили только Пронина, а мы с Ваней поотвисали в предбаннике. Потом мы заселились в гостевое здание и отправились в центр. Исторический район Берлина мне показался довольно заурядным - церкви из песчаника, музеи, старые административные здания - все вполне стандартно. Была там одна церковь, которая мне прямо очень понравилась - она была круглая и с крутыми светильниками внутри. А вообще там нет ощущения целостности, как, например, в Питере. Город сильно пострадал во время войны, и потому старые здания в нем перемешаны с современными. Гораздо больше мне понравились новые районы. Там просторно, аккуратно и лаконично. Мы жили в районе Adlershof. Там помимо центра Гельмгольца находились другие исследовательские центры, офисы производителей научного оборудования и университет. Даже стоял телескоп черенковского излучения на улице.
Следующие семь дней мы провели безвылазно на линии. Первые два дня я как будто куда-то неслась постоянно - нужно было быстро запомнить много вещей. Мы с Ваней постоянно донимали вопросами Аню и Диму - они были нашими мастерами над пучком. Сначала мы учились перемещать образцы. Один уронили. Вскрылись. Поставили обратно. Потом учились снимать спектры XPS. Потом NEXAFS. Потом пытались откалибровать источники кремния и железа. Потом пытались подобрать режим интеркаляции. Железо интеркалировало, интеркалировало, да неясно, проинтеркалировало ли. По утрам я приходила раньше всех и снимала NEXAFS, параллельно очищая образцы. Потом приходили Ваня с Прониным, и мы начинали пылить железо и писать спектры. Примерно до обеда я обрабатывала данные предыдущего дня, а потом помогала с перемещениями и остальным. Около одиннадцати вечера я отправлялась спать, а Ваня и Пронин сидели до ночи. Вообще, ощущения от такого распорядка дня порой напоминали осенние месяцы, когда я жила без выходных. Дольше недели работать так тяжело, конечно.
Но все равно было круто.
Следующие семь дней мы провели безвылазно на линии. Первые два дня я как будто куда-то неслась постоянно - нужно было быстро запомнить много вещей. Мы с Ваней постоянно донимали вопросами Аню и Диму - они были нашими мастерами над пучком. Сначала мы учились перемещать образцы. Один уронили. Вскрылись. Поставили обратно. Потом учились снимать спектры XPS. Потом NEXAFS. Потом пытались откалибровать источники кремния и железа. Потом пытались подобрать режим интеркаляции. Железо интеркалировало, интеркалировало, да неясно, проинтеркалировало ли. По утрам я приходила раньше всех и снимала NEXAFS, параллельно очищая образцы. Потом приходили Ваня с Прониным, и мы начинали пылить железо и писать спектры. Примерно до обеда я обрабатывала данные предыдущего дня, а потом помогала с перемещениями и остальным. Около одиннадцати вечера я отправлялась спать, а Ваня и Пронин сидели до ночи. Вообще, ощущения от такого распорядка дня порой напоминали осенние месяцы, когда я жила без выходных. Дольше недели работать так тяжело, конечно.
Но все равно было круто.